— Каждый раз как люди привыкают к определенному типу музыки, создатель камней придумывает что-то еще более немелодичное. И они снова начинают слушать, — он пожал плечами. — Всего лишь догадка.

Но глаза Грегори заполнились слезами.

— Я совсем не хотел…

— Спокойней, братец, — Корделия обняла его.

— Эти люди были околдованы задолго до того, как ты спросил.

— Так оно и было, — подтвердила Гвен. — Ты не виноват.

Но у Джеффри от злости сузились глаза.

— Папа, если пробита стена, значит есть человек, командующий осадными орудиями.

— Несомненно, — подтвердил Род. — Перемена в музыке кажется созданной намеренно.

— Добрый Тимон! — Магнус встал и повернулся к юноше, ожидавшему у двери. — Откуда пришла эта процессия молодых людей?

Парень задумался, потом кивнул.

— Я спрошу, — он исчез за дверью.

— Мы проведем ночь здесь, папа? — спросил Грегори.

Род повернулся к Гвен, она кивнула. Род снова взглянул на сына.

— Хорошо, сын, но я думаю, что мы заночуем у ручья. Мне хочется быть уверенным, что ночью никто не пойдет рыбачить.

К середине следующего дня они наконец узнали, куда вел их дирижабль — и не только их, но и процессию танцоров длиной в полмили. Узнали, потому что тот привел их в место, где повсюду блестели тяжелые металлические скалы, заглушавшие своим грохотом даже песни дирижабля. Все удивленно осмотрелись, и Род прижался ртом к уху Гвен.

— Это их родина?

Танцорам же здесь очень понравилось. Они запрыгали по лугу по обе стороны от дороги, кувыркаясь и танцуя от всей души. Учитывая, сколько музыкальных камней валялось на земле, было поразительно, как они сразу же не переломали себе ноги.

— Смотрите! — голос Джеффри едва прорвался сквозь шум. Род повернулся и увидел, что его сын показывает на небо. Он тоже посмотрел вверх и как раз вовремя — дирижабль стал прозрачным, солнце уже просвечивало сквозь него. У всех на глазах дирижабль стал еще прозрачнее, сверкнул и исчез.

Семья ошеломленно застыла.

Потом голос Грегори удивленно произнес:

«Значит, это была иллюзия?» Все подхватили его мысль, пользуясь телепатией, потому что музыка была слишком громкой.

«Мне кажется, он был сделан из ведьмина мха», — предположил Магнус.

«Наверное, это был мысленный конструкт, чисто иллюзорный, — Род нахмурился. — Приманка, чтобы привести сюда. Но зачем?»

«А куда мы пойдем дальше?» — спросил Джеффри.

«Вот именно, — согласилась Гвен. — Музыка распространилась так широко, что мы больше не можем в качестве проводников использовать камни».

«Так не найдешь верного направления», — добавил Род.

Вмешался Фесс.

«Если дирижабль — проекция, ее кто-то должен был спроектировать».

«Конечно! — с энтузиазмом подхватил Джеффри. — Давайте найдем создателя дирижабля! Он должен знать, откуда взялись камни!»

«Но как мы его найдем?» — спросил Магнус.

Грегори показал:

«Смотрите! Молодежь собирается на запад».

И точно, молодые люди снова выстроились в ряд, и группы танцоров двигались в общем направлении на запад.

«Тот, кто привел их сюда, по-прежнему их притягивает, — кивнул Род. — Но дирижабль стал абсолютно бесполезен, потому что его музыку заглушили камни и на него больше никто не обращал внимания».

«Навестим их создателя, — предложила Гвен. — За мной, семья».

И они поспешили за танцорами.

* * *

Найти ведьму оказалось нетрудно, как только они приблизились к голове колонны. Нетрудно, потому что она была там единственным человеком средних лет. К тому же толстой. Должно быть, она уловила след мыслей Гэллоугласов, потому что сразу посмотрела на них, едва они показались, и рот ее раскрылся в неслышном крике. Она показала на них пальцем, и обжигающий цветок пламени расцвел в их сознании. Но тут же завял под ледяным вихрем, посланным Гвен. Тогда перед Гэллоугласами выросла огромная свирепая женщина, одетая в кожу и металл, с перевязанными узлом длинными волосами. Она размахивала серьгами и потрясала копьем.

Иллюзия! Гвен легко это определила, и они с Корделией пристально посмотрели на изображение, которое тут же стало растворяться в воздухе. Но его место заняло другое — женщина с длинными прямыми черными волосами, одетая в короткое облегающее платье и размахивающая бичом. Мальчики смотрели во все глаза, пораженные сочетанием красоты и жестокости, но Род по опыту знал опасность такой смеси. Вспыхнуло пламя его гнева и превратило изображение в угли и пепел, но их загасил дождь и из-под земли вырос маньяк-вампир, за его раздвинутыми кроваво-красными губами виднелись юшки, волосы развевались, как знамя. А одежда у него была такая тесная, словно он вырос вместе с нею.

Все почувствовали дрожь отвращения, потрясшую Джеффри. Его тошнило от одной мысли, что такая тварь приняла форму мужчины. Под мысленным ударом, произведенным Джеффри и его братьями, иллюзия разорвалась и разлетелась в клочья.

Ведьма сдалась и схватилась за метлу.

Однако Корделия оказалась быстрее, она вихрем взвилась в воздух и отрезала женщине путь к отступлению. Та чуть-чуть промедлила, и этого времени вполне хватило, чтобы мальчики схватили ее платье. Резко дернули вниз, и злодейка свалилась с метлы. Не выпуская ткань из рук, они расступились, платье порвалось, но ведьма приземлилась довольно мягко. От нее изливался целый поток гнева и страха, который быстро утих под действием успокаивающего прилива мыслей Гвен. Ведьма уснула. Все семейство принялось поспешно обшаривать ее мысли, и Род задал вопрос (не в словесной форме), откуда взялись музыкальные камни. Но перед тем, как ведьма лишилась сознания, они услышали только:

«…человек, который нигде…»

Корделия раздраженно посмотрела на спящую ведьму.

«Как это? Что она имела в виду?»

«Как может существовать человек нигде?» — спросил Джеффри.

«Ну, по крайней мере, где-то такой человек есть, — мысль Гвен подействовала на их воспламененное воображение, как ушат холодной воды. — Поищем в толпе».

Гэллоугласы оглянулись на обширную волнующуюся толпу молодежи.

«Сколько их здесь, мама?» — пришла растерянная мысль Грегори.

«Не менее нескольких тысяч», — ответила она, а Фесс — тоже мысленно — уточнил:

«Пять тысяч триста семьдесят один, Грегори».

«Кто-то из них должен знать человека, творящего из ведьмина мха! — настаивал Род. — Прислушайтесь к их мыслям, но оставайтесь вместе!»

И вся семья отважно принялась за дело. С полчаса они тщетно вслушивались в мысли. Наконец Грегори утомленно опустился на траву, а Гвен короткой мыслью созвала всех на совещание.